Год 2020 был очень тяжелым, на мир обрушилась пандемия, а на калмыцкую степь вдобавок и засуха. В воздухе еще с начала лета витало ощущение надвигающейся беды, а с августа-сентября – уже с привкусом катастрофы. Генная память тревожила чувства и интуицию скотоводов, никто не произносил вслух, но все отчетливо понимали смысл злого, подзабытого слова “зуд”.
Летний черный зуд… Естественно, злые языки привычно все сводили к слабости начальства, к неправильной политике, но, как мне кажется, здесь вскрылись куда более застарелые гнойники: степь устала от варварства, от существующей модели сельхозпроизводства. За всей словесной, эмоциональной завесой о трудностях степной работы чабана или гуртоправа уже давно образовался и существует рыночный механизм, который очень похож на рассказы о диком начальном капитализме. Мы же сегодня должны быть откровенными: наше сельское хозяйство не прозрачное, частью теневое, в нем переплелись и фермерство, и элементы советского прошлого в виде тех же ЛПХ. Рынок, тем более такой гибридный, не выявляет эффективного собственника, точнее сказать, такие есть, но есть и другие игроки, имеющие облегченный доступ к ресурсам, к информации. Поэтому есть большие подозрения, что мы не знаем, сколько реально скота в нашей степи.
В начале 1960-х годов был принципиальный спор, как развивать сельское хозяйство, выбран был стационарный совхозный способ, с упором на производство шерсти. Экономически правильное решение, помимо плюсов, повлекло за собой и отрицательные последствия, и они налицо. Это выбитые до песков степные пастбища, это и дисбаланс в трудовых ресурсах, ну а сейчас еще и социальное расслоение. Есть фермеры, которые всем родом, семьей бьются за результат, есть, по старой советской фразеологии, кулаки, использующие наемный труд, есть уже и крупные, в общем-то, хозяйственные единицы, переросшие свой юридический, формальный статус. А так как живем мы на высохшем дне Каспийского моря, и почвы у нас аридные, то нет метрового слоя чернозема, как в некоторых благословенных краях. И вот обычный конфликт: есть те, кто считают, после нас хоть потоп, и те, кто еще жалеют нашу степь.
А одним из факторов является теневая экономика внутри сельского хозяйства. Возможно, существование серых схем в лихие 90-е по-человечески можно было понять и принять, тогда время было такое, людей никто не считал, не то что скот. В тучные нулевые у работающих в таких схемах уже начал поднабираться «жирок»: и детям квартиры в городах стали покупать. И это, наверное, правильно.
Но дорога всегда двухсторонняя. Конечно, борьба с теневой составляющей – это прерогатива определенных органов, и они тоже должны быть зрячими, без излишнего, как в народе говорят, фанатизма. Но вектор, направление нужно обозначить: надо наводить порядок в степи, и начинать нужно именно со скота.
Вот сейчас государство дало деньги на корма, впервые индикатором, показателем является наличие и количество скота. Если мы правильно выйдем из зимовки и сохраним свой скот, то федеральная власть, учитывая этот опыт, при необходимости, полагаю, будет приходить нам на помощь. Если же мы начнем “химичить”, то нет гарантий, что в следующий раз мы получим финансовую помощь на подобных условиях.
Поэтому пришло время думать, как исправить сложившееся положение вещей в нашем сельском хозяйстве, в противном случае за нас это сделают – на абсолютно законных основаниях – соответствующие службы, уже поднаторевшие в изымании средств.
Санал ЭРДНИЕВ