Некоторое время назад в редакции, в гостях у коллектива интернет-газеты «Степные вести» побывал Юрий Сенглеев. С момента нашего знакомства в начале сентября на брифинге в рамках предвыборной кампании Главы Республики Бату Хасикова, где мы узнали и о его общественном образовательно-просветительском проекте, направленном на профориентацию нашей молодежи в Москве, прошло два месяца. За это время при его непосредственном участии состоялся неформальный дружеский визит Чрезвычайного и Полномочного посла Вьетнама в России г-на Нго Дык Маня и в настоящее время идет подготовка к калмыцко-вьетнамским встречам и переговорам в расширенном формате. Об этих и других интересных планах мы и поговорили.
– Юрий Борисович, вы говорили, что, в общем-то, укоренились в Москве, но готовы поддерживать связь с республикой, общаться земляками на системном уровне. Что конкретно вы задумали?
– Да, так получилось, что я уже практически 20 лет в столице. Планов обосноваться в Москве надолго не было при выезде из Калмыкии – уезжал-то на несколько лет. Помню тот автобус, на котором отправился «покорять Первопрестольную» 5 марта 2000 года. Со мной ехало несколько знакомых, которые тоже решили таким образом попытать счастья. Знакомые мои закрепились в Москве, подняли детей, еще несколько молодых ребят, которые тоже ехали в том автобусе, закончили вузы, сделали довольно успешную карьеру.
Мне было легче: меня ждали мои однокашники из МГУ, которые предварительно пообещали мне протекцию при устройстве на работу в правительстве России. Не сразу (в чем немного «помогли» земляки в Калмыкии, к сожалению), но я был оформлен на приличную, с точки зрения статуса, должность. Но вместе с тем у меня была ностальгия, можно сказать, иммигрантская грусть по малой родине, по семье, которая осталась дома. Чтобы восполнить эту нехватку, начал проводить праздники – Зул, Цаган Сар, куда приглашал своих знакомых, а иногда и незнакомых. Познакомился с молодым земляком, в то время работавшим в банке, Саналом Бадмаевым, начали совместно проводить мероприятия.
Сразу хочу сказать, что делалось это безвозмездно, төрскнә төлә. В отличие от проводившихся в то время нашим землячеством, старшими земляками больших, если так можно выразиться, мероприятий, мы собирались небольшим количеством – до 20, максимум 30 человек, для общения, спокойного отдыха. Чаще всего собирались в ресторанчике «Тибет», только открывшемся в Камергерском переулке. С того момента общаюсь и с симпатией отношусь к нашему «калмыцкому зятю» Шоле. Он тибетец, из Индии, работал в том ресторане администратором, оказывал нам помощь и содействие. Также помогали и наши молодые землячки, которые работали в этом ресторанчике, их было достаточно много в начале нулевых. Вспоминаю, например, Валентину Шоглаеву.
Это была такая эмоциональная нить, связь с малой родиной. Времена были непростые, любой милиционер мог подойти и не всегда в любезной манере попросить личные документы. Доходили слухи о нападениях скинов на азиатов, и наши молодые ребята и девчата знали расписание футбольных матчей, чтобы избежать встречи с фанатами. Но именно тогда, вопреки трудностям, сформировалась группа земляков, которые успешно закрепились в столице, войдя, говоря языком социологов, в российский мидл класс. Это, в первую очередь, ребята 1980-х годов рождения и те земляки, кто постарше, имевшие соответствующую компетенцию/ квалификацию.
Я осознанно здесь не говорю о тех земляках, которые работали строителями, водителями, медсестрами. Их тоже было много. Например, несколько моих одноклассников примерно в это же время переехали в столицу, им нужно было дать образование своим детям, и многим это удалось.
Следующим этапом была организация консультационной, менторской работы среди студентов и рабочей молодежи в целях хорошего трудоустройства и создания конкурентных преимуществ. В этом плане мне оказали поддержку ребята из Элистинского лицея, где я вел некоторое время факультатив по основам права. Это Стас Джаврунов, Намру Бакаев, Чингиз Ханташов и многие другие, и не только ребята с лицея. Не формализовывая, не рекламируя, нам удалось в начале «тучных годов» в экономике России создать некий симбиоз индивидуальной карьеры и группового алгоритма социального лифта, прежде всего, в юридических и корпоративных/ менеджерских специальностях. Это продолжалось где-то 15-16 лет.
В октябре 2016 года я провел заключительное мероприятие с символическим названием «Юрьев день», где объявил о закрытии этого общественного проекта в формате pro bono (ради общественного блага). Это было обдуманное решение: в существовавшем виде общение в подобном варианте выдохлось, если так можно выразиться. И ребят, с которыми вместе поднимались в Москве, ждали новые вызовы после событий 2014 года.
– Видимо, этим объясняется ваше появление на политической авансцене Калмыкии?
– Насчет политической авансцены громко сказано, я и тогда на брифинге подчеркивал, что больше ощущаю себя общественным деятелем. Но сейчас, благодаря изменениям в республике, где в руководство пришло достаточно много людей из моего московского круга, можно сформатировать новый уровень системного (подчеркиваю) общения. Именно этот момент учитывался мною, когда я давал согласие на включение в список кандидатов в Совет Федерации. Именно об этом я упомянул в своем спиче на торжестве по случаю инаугурации Бату Сергеевича Хасикова, когда вопрошал: кто мы, те, кто обосновался в Москве, Питере, на северах? «Отрезанные ломти» или «бойцы в дальнем походе»?
Сложившаяся ситуация с рассеиванием народа Калмыкии, особенно калмыцкого, не учитывалась и не учитывается, как мне кажется, в целеустановках и в организационных формах республиканских органов власти. Поэтому я пришел к мысли о том, что надо предложить и апробировать некий новый формат общения, обоюдовыгодный, да-да, именно выгодный для всех. Я не стремился к количеству и ранее, и сейчас не планирую «громадье планов». Нужны просто шаги, конкретные шаги; пусть это будет несколько человек, не более десятка, для начала, но которые смогут принести пользу и себе, и нашей малой родине.
Я говорил при встрече главе республики, что, во-первых, есть идея создать некую виртуальную «фабрику мысли», своего рода мозговой трест. Есть уже и конкретная тема – возможность сотрудничества с Республикой Вьетнам, а также, и это немаловажно, с представителями деловых кругов успешной вьетнамской общины в России. Именно таким, опытным, путем можно создать совместный интеллектуальный капитал, некую прибавочную стоимость. Не обязательно ради этого бросать налаженный быт, карьеру в России и возвращаться в Калмыкию.
Конечно, есть смысл некоторым нашим специалистам вернуться в Калмыкию (не в таком большом количестве), помочь живущим здесь, показать, как работать, достигать высот самим, используя свои возможности, опираясь на свой талант, волю, решимость идти до конца, а не пользоваться покровительством родных, близких, земляков.
После мероприятий форума сторонников молодого Главы РК (на тот момент врио Главы РК – прим. Е.Б.) мы – я и мои молодые друзья из Москвы – обсуждали, на каких принципах надо строить новую модель устройства республики. И так получилось, что, не договариваясь, все (нас было четверо) назвали главное условие – в Калмыкии должна быть меритократия, то есть такое устройство власти, при котором все основано на честной оценке результатов деятельности, вне зависимости от пола, возраста, дружеских симпатий, родственных и земляческих уз и прочего. Это идеал, он кажется недостижимым в местных условиях. Но вспомните, что в критической ситуации, когда болеют ваши близкие, вы выбираете врача, допустим, хирурга, исходя именно из таких принципов. Вас же не интересует указанное выше, вам нужен просто хороший врач, профессионал.
У нас уже создана, пусть в первоначальном состоянии такая же (в основе меритократическая) модель в дошкольном образовании и – особенно – в системе репетиторства в старших классах, когда родители, по сути, определяют судьбу своих детей, в какое учебное заведение он поступит. Никто никого не заставляет, отцы и матери сами определяют, кого брать наставником для детей, неся соответствующие издержки материального свойства.
Значит, можем, если надо, преодолевать свои застарелые социальные болячки (улусизм, хотонизм, родовизм). Я не случайно указал эти трайбалисткие феномены, они ведь не просто так существуют. Если государство не работает так, как положено, на современных и меритократических принципах, неизбежно усиливается трайбализм, ведь он некоторым приносит очевидные блага – хорошая перспективная работа, карьера, некая социальная защищенность. Но в стратегическом плане для общества, народа, для государственности это дает уход в минус. В результате у нас на малой родине укоренилась, как мне представляется, система отрицательного отбора. Ее с кондачка, с ходу, административными мерами не решишь. Ее нужно решать постепенно, осознанно, и это касается всех, в том числе, нынешних бенефициаров этой системы. В противном случае наша автономия, государственность сойдет на нет, сама, собственно говоря, что и происходило до настоящего времени, по моему мнению.
На территории республики считаю также необходимым начать общественный проект с условным названием «Однокашники». Это то, что нас еще объединяет: одноклассники или, если шире брать, однокашники – те, кто жил рядом с тобой, играл в футбол, в тот же «ручеек» для старшего поколения, кто почувствовал общественное благо в «золотой век», в эпоху Городовикова. У нас есть три даты – первое сентября, день встречи выпускников (разные даты) и день последнего звонка, когда можно создать общую положительную общественную энергетику.
Для России это феномен: здесь даже родственники не так близко общаются меж собой, как одноклассники в Калмыкии, деля общие горе и радость. Поэтому предлагаю новым властям определить общий день выпускников, однокашников, допустим, можно в конце апреля, когда у многих появится возможность взять кратковременные отпуска и приехать, почувствовать атмосферу «ста дней после детства», вдохнуть запах акаций, аромат нашей калмыцкой весны. Говорят, в Китае есть родительский день или дни, когда все возвращаются домой, на малую родину. Что нам мешает создать что-то подобное? Со своей стороны могу предложить мысли по поводу организационной формы этого движения.
– То, о чем вы рассказываете, кажется нам, здесь живущим, чем-то отвлеченным, неким, извините, мечтанием. Неужели это может поменять сегодняшнюю очень сложную ситуацию в республике?
– В этом я вижу разность наших мировоззренческих подходов. В республике большинство людей не верят в свои возможности, отсюда стремление найти своего Данко (из произведения Горького), безупречного героя, который поднимет всех на борьбу со злом, и все поменяется. Это нереально и, наверное, вредно. Именно этим большинство живущих за пределами Калмыкии отличается. Каждый из нас мог надеяться только на себя, свои возможности. Именно те из молодых, кто ставил, как говорится, на себя, уже достигли для своего возраста и своих возможностей социального успеха в условиях жесткой конкуренции здесь, в России. И знаю, что и у тех, кто остался или вернулся на родину, есть этот потенциал роста.
– Вы все-таки остаетесь оптимистом?
– Наверное, я как человек из того поколения людей, хлебнувших воздуха настоящей свободы в конце 1980-начале 1990-х, постепенно в соответствии с жизненным опытом и знаниями (причем последние у меня, в общем- то, не публичные, не для общего пользования) стараюсь быть реально мыслящим оптимистом. Все возможно, но только при одном условии – поверить, консолидировать нематериальный капитал земляков: это вера в позитивный результат, единство во взглядах, способность слышать друг друга. Банально, но это так: именно для общества, для людей. Нужны шаги, конкретные действия самих людей и для себя, для общества в целом. Иначе нельзя.
Фото: Николай Бошев, Юрий Сенглеев