Тема II саммита Россия – Африка не уходит из актуальной повестки. Отечественный бизнес обсуждает итоги саммита и оценивает свои возможности для выхода на новый континент. К чему нужно быть готовым – рассказывает председатель правления Союза «Африканская деловая инициатива» Наталия Цайзер.
Скрытый ящик Пандоры
– Наталия Гербертовна, почему Африку называют континентом будущего?
– Африка – это 54 государства плюс одна непризнанная страна. Страны очень разные по подходам к собственной государственности, по тому, как управляется страна, по этническому составу, клановым связям, климатическим условиям, доступу к воде и т.д. Все эти страны настолько разные, что объединять их невозможно. Так что объединенное понятие Африка – это, скорее, географическая привязка, но никак не политическая, экономическая, социальная.
То, что Африка – континент будущего, признают все. Экономика растет очень быстро, демографический прирост колоссальный – сегодня здесь проживает порядка 1,4–1,6 млрд человек, а к 2050 году прогнозируется 2,5 млрд. Это очень серьезный прирост, это значит, что население континента очень молодое и будет требовать трудоустройства, товаров, услуг, знаний. Это скрытый ящик Пандоры: молодежь нужно обучать, создавать рабочие места, чтобы люди не уходили в террористические и экстремистские организации, чтобы не оказывались за чертой бедности, что до сих пор характерно для континента.
– Вы же сказали, там рост экономики.
– Во всех без исключения странах наблюдается рост внутреннего валового продукта (ВВП). Его показатели нельзя сравнивать с европейскими, потому что разный уровень, от которого идет расчет, но падения ВВП Африки не наблюдалось даже в период пандемии коронавируса, когда сократилось финансовое донорство со стороны Европы и Китая. Так что с точки зрения развивающихся стран Африка – самый быстроразвивающийся континент.
В этой связи большой проблемой для дальнейшего развития Африки становится энергетическая бедность. Только 10–15 % территории Африки освещено. Значительная часть населения не имеет доступа к электричеству, не имеет энергии для приготовления пищи. Выходят из положения разными методами: если территории имеют выход к морю, то качают нефть с танкеров, стоящих недалеко от берега. Если моря нет, то используют любые методы добывания огня, вплоть до примитивных. При этом у всех африканцев есть мобильные телефоны, мобильная связь и выход в интернет. В этом я вижу целенаправленную работу определенных западных сил, которые оснащают молодое поколение гаджетами, чтобы доносить до них свои задачи и идеи.
Проблема энергетической бедности настолько велика, что к ней приковано внимание всех ведущих мировых акторов. Как правило, все международные монстры, в том числе нефтегазовые компании, в Африке присутствуют, поскольку континент представляет собой богатейшую кладовую природных ресурсов. Цивилизованный мир склоняет Африку к опережающему развитию «зеленой» энергетики, хотя для Африки это абсолютно не решает вопросов энергообеспечения потребительского спроса. Для широкомасштабного развития ВИЭ здесь есть определенные ограничения, связанные с сейсмическими особенностями континента, отсутствием необходимой инфраструктуры, природными явлениями, не позволяющими эффективно использовать ветряки и парки солнечных батарей, поэтому Африка продолжает находиться в парадигме углеводородного развития энергетики.
«Зерновая сделка» не для Африки
– Африка в мире ассоциируется с бедным голодающим регионом. Шумиха вокруг «зерновой сделки» – лишнее тому доказательство. Они там действительно так зависимы от российско-украинского зерна?
– «Зерновая сделка» – это политический акт и к голоду в Африке отношения не имеет. Не единым зерном жива Африка. Когда на континенте начался ковид, а там он, кстати, начался позже и прошел менее болезненно и с гораздо меньшей смертностью, чем в других странах и континентах (скорее всего, это связано с адаптацией жителей ко многим местным болезням, в результате чего выработался иммунитет к ковиду), главной проблемой для Африки стало ухудшение экономической ситуации, связанное с ограничением перевозок, товарного обмена, прекращением туристических потоков и т.д. Как следствие, ухудшилась продовольственная ситуация. Но даже тогда африканцы не стали делать из этого трагедию, заявив: не будет у нас зерна, будем печь хлеб из маиса. Я лично говорила с африканцами разного статуса и социального уровня. Они в один голос объясняли: «Вы нас, африканцев, плохо понимаете. Мы научились выживать в любых условиях. Не будет хлеба – найдем чем его заменить». И Африка для развития сельского хозяйства очень благоприятный континент.
– В каких странах Африки представлена Россия?
– Говорить, что Россия представлена в африканских странах, очень сложно. Скорее, она никак не представлена. Есть какие-то компании, которые работают на африканской земле, имеют свое присутствие (офисы, представительства, персонал, в том числе нанятый, производственную и социальную инфраструктуру) – это «Росатом», «Русал», «Алроса», отчасти «Лукойл», «Роснефть», некоторые другие. Так сложилось исторически, что пока российское государство Африкой не занималось, российский бизнес начал понемногу закрепляться континенте, путем проб и ошибок выстраивать систему взаимоотношений, понимать контекст африканской действительности.
– На саммите Россия – Африка руководители африканских делегаций в один голос твердили, что очень ждут Россию. На континенте широко представлены многие страны мира – Китай, Индия, Турция, США, государства Европы, даже Куба есть, а зовут нас. Чем мы лучше других?
– Африка давно зовет и ждет Россию. Потому что Россия – единственная страна (за исключением Кубы), которая никогда не имела с Африкой политических противоречий. Мы никогда не выступали колонизаторами, наоборот, участвовали в деколонизационных процессах. Мы всегда помогали и были друзьями с каждой африканской страной. Советский Союз уважал суверенитет африканских государств, считал деколонизацию необходимым условием для социально-экономического развития континента.
Россия никогда не подходила к Африке потребительски. Какие бы ошибки в своей работе не допускали наши производственные компании на территории Африки, это прощалось, потому что потребительского отношения не было. Россия всегда относилась к африканским странам с симпатией, и страны к ней относились также – безотносительно того, кто на тот период стоял у руля российской власти.
Современная Россия может предложить лучшие технологии, мощные проекты, важнейшее сотрудничество в научной, гуманитарной сфере. Африка все это понимает. Также для стран важен тот факт, что, войдя в игру, Россия диверсифицирует присутствие Китая, который ведет достаточно агрессивную экономическую политику, Турции и стран – бывших колонизаторов. Для Африки очень важно вновь не оказаться в неоколониализме. Поэтому, несмотря на то, что Китай крайне положительно воспринимается африканцами как партнер, выделяющий большие средства на развитие континента, им важен друг, который будет работать с тобой на взаимовыгодных условиях, но без корысти. Этот друг – Россия.
Деколонизация – вторая волна
– «Росатом» приступил к строительству атомной электростанции в Египте. Мечтают об атомных станциях и другие африканские страны. Но если говорить о преодолении энергетической бедности, то приоритет, наверное, должен быть отдан тепловой энергетике.
– Тепловую энергетику, безусловно, развивать нужно, запасов угля и газа в Африке достаточно. Тем более Россия со столетним опытом строительства ТЭС и ГРЭС может дать фору любой стране. «Росатом», в свою очередь, обладает лучшими технологиями строительства АЭС. Но делать ставку на развитие атомной энергетики в Африке нельзя, потому что это крайне затратная история, даже если речь идет о небольшой АЭС. По этой причине египетский проект – это государственная инвестиция, в том числе российская. Намереваясь строить у себя АЭС, каждая страна должна просчитать, потянет ли она этот проект. Ни одна коммерческая структура с ним не справится. В свое время мы обсуждали вопрос об участии Всемирного банка в проекте АЭС «Эль-Дабаа» в Египте. Но ВБ в принципе не финансирует атомную энергетику, а рассчитывать на помощь международных институтов развития не приходится.
Но там, где строительство АЭС возможно, открываются большие перспективы. Энергия египетской АЭС может дотянуться до соседних стран.
Атомная энергетика связана с такими проектами, как Центр ядерных технологий. Это местный проект, он менее дорогостоящий, связан с применением ядерной энергетики в медицине, диагностике, здравоохранении. Это крайне важно для африканцев. Такие проекты не требуют глобального инвестора, но и частного найти для них непросто, особенно когда речь идет о внутренних ресурсах.
Что касается тепловой, гидро- и даже «зеленой» энергетики, то Россия может построить любую станцию.
– В саммите участвовала делегация из Ливии. Как у нас складываются отношения с этой страной? Заходил ли туда наш бизнес?
– Нет, бизнес не заходил, потому что страна не может дать государственных гарантий безопасности. Пока мы ждем, когда в стране появится какая-то определенность. Важно знать, каким образом будут структурированы основы государственности. Нам есть о чем говорить с Ливией, это крупнейший поставщик нефти на мировой рынок. Нужно поднимать экономику страны, ремонтировать и обновлять инфраструктуру, в том числе энергетическую. И здесь России есть где развернуться. Но вопросы безопасности стоят на первом месте.
– Много ли в Африке государств, где вопросы безопасности решены?
– С каждым годом таких становится все меньше. Это напрямую связано с геополитическими процессами, в рамках которых страны одна за другой втягиваются во внутренние конфликты – Мали, Судан, Нигер и далее по списку. Есть страны – Габон, Камерун, Уганда, Алжир, Египет, ЮАР (плюс-минус), которые дают гарантии безопасности. Но даже в турбулентных регионах, в том же Судане, работают золотодобывающие компании, при необходимости людей эвакуируют, и ожидать, что там полностью прекратится бизнес, точно нельзя.
– Много ли там прозападного руководства?
– Многие бывшие метрополии оставили свое влияние в африканских государствах, это связано, во-первых, с языком – есть франкоговорящая Африка, англоговорящая, португалоговорящая, много африканских студентов обучались в европейских и американских вузах; вся валюта и все финансовые транзакции, операции идут через европейские банки, прежде всего через банк Франции. Т.е. есть выстроены системы отношений, которые не так просто изменить, поэтому многие африканские лидеры поддерживают линию западных государств, считая себя частью европейской элиты. Эти лидеры обучались в крупнейших западных вузах, и, соответственно, они несут эту культуру. Интересно, что в тех же правительствах есть и наши выпускники, которые до сих пор занимают ключевые посты и которые несут позитив в отношениях с Россией.
Но даже прозападные лидеры не брали на себя ответственность осуждать Россию в ее противостоянии с коллективным Западом: либо они воздерживались, либо были нейтральны, либо выступали за Россию. Процессы меняются, «тектонические плиты» пошли в другую сторону. Африка очень жестко пытается освободиться от зависимости. Я думаю, что идет вторая волна деколонизации, только уже собственными средствами.
Мы увидим континент обновленным
– Почему на саммит не приехали, по разным оценкам, от 6 до 9 стран?
– На Африканском континенте 54 страны, 9 не приехало, это мизер.
То, что произошло на саммите, – это успех, ибо были лидеры либо очень серьезные делегации во главе с премьер-министрами или возглавляемые министрами иностранных дел. Было обеспечено авторитетное государственное присутствие, за исключением стран, у которых нет управляющего органа. Некоторые лидеры не смогли приехать по здоровью, но были и такие, кто не смог принять участие в саммите из-за сильной зависимости от тех, кто пытался этому помешать. В целом же было много народу, состоялись встречи в верхах, были большие дискуссии. Это большой сигнал для наших бывших партнеров.
– Есть ли в Африке наши университеты, вузы?
– Этот процесс, надеюсь, наконец-то будет запущен. Мы много говорили в свое время о том, что там надо открывать филиалы, думать о двойных дипломах, отправлять в африканские страны профессорско-преподавательский состав, растить там какие-то кадры, либо растить здесь, чтобы выпускники возвращались домой и открывали филиалы университетов, в которых они учились. Главное в Африке – локализация производств. Нужны люди, которые могут этим производством руководить и эксплуатировать, строить станки. Наши профтехучилища, формат, который был широко представлен в СССР, для Африки – самая востребованная ниша. Людям необходимо дать технику, на которой они будут получать техническую специальность, специальности в различных секторах экономики по прикладным направлениям – от повара до слесаря-монтажника. На саммите состоялся съезд российских и африканских ректоров университетов. Был достигнут ряд соглашений об открытии филиалов, возможно, и объединенного российско-африканского университета.
– Приглашая к себе российские компании, африканцы понимают, насколько изменился российский бизнес. Там такие акулы, в том числе в энергетическом секторе! Они в ущерб себе работать не будут.
– Если говорить о партнерстве с серьезными компаниями, то в Африке есть серьезные участники. Надо понимать, насколько соглашения и договоренности будут работать в две стороны. Африканцам самое главное – развитие континента: внутриконтинентальной экономики, промышленности, инфраструктуры. Да, в чем-то они уступают европейским компаниям, но с ними работает весь мир, и работает успешно.
– Лидеры делегаций выражали большую озабоченность миграцией африканского населения в Европу. Они не хотят этого. Почему?
– Они пытаются сохранить свое население. Особенно тревожно, когда уезжают умные, образованные люди, причем уезжают семьями, чтобы не оказаться в зоне турбулентности. Для любого лидера утечка ресурсов, капитала, людей – это болезненно. Мигранты зачастую ассимилируются в других странах, заводят семьи, ищут работу – хорошо, если успешно, так как в этом случае они начинают взаимодействовать со своей страной, не теряют своих корней. А если неуспешно, то становятся беженцами, что для любой страны достаточно тяжело.
– Почему Россия вдруг заинтересовалась Африкой после такого большого перерыва?
– Да не вдруг. Заметный поворот произошел в 2016 году на Петербургском экономическом форуме. Мы провели первый круглый стол «Россия – Африка», который вызвал колоссальный интерес. В это время мы осознали, что теряем связь с нашими удобными европейскими партнерами и что пора внимательнее присмотреться к остальному миру. Все, кто занимался Африкой, в том числе я, давно говорили, что надо обратить должное внимание на этот континент – дружественный нам, готовый с нами работать. Мы объясняли, что мир очень скоро начнет меняться. Понемногу началось наше возвращение в Африку. Оно было не активным в 2017–2018 годах. Первой точкой, когда мы официально задекларировали, что идем в Африку, был первый саммит Россия – Африка в Сочи. Намерения были хорошие, но, к сожалению, вскоре после первого саммита случился эмоциональный и экономический провал, что было связано с ковидом, потом с началом СВО. Второй саммит оказался более мощным и содержательным, нацеленным не на эмоции и намерения, а на действие. С него, наверное, и стоит брать отсчет выстраивания российско-африканских отношений.
– Так будет сдвиг в российско-африканских отношениях?
– Мне кажется, у нас нет иного выбора. Если мы хотим встраиваться в парадигму мира, значит, этот мир мы вместе и построим. Африка будет ключевым центром этого мира. Сейчас в Африке – попытка самоопределения, и она будет только разрастаться. В конце концов, мы увидим континент абсолютно обновленным.
Фото: сайт kostroma.top24.news