Предлагаемый очерк хранится в личном фонде К. Ф. Голстунского (1831-1899) в Архиве востоковедов Института восточных рукописей РАН. К публикации в «Степных вестях» подготовила научный сотрудник ИВР РАН, к. ф. н. Светлана Сабрукова.
Очерк публикуется с сохранением авторского стиля
(Продолжение. Начало – «Степные вести» от 9, 12 сентября 2016 г.)
Обращаюсь теперь к описанию нашего пребывания в степях и своих наблюдений над жизнью калмыков.
Пребыв в урочище Амта Бургуста, мы поместились с товарищем Шулецким в калмыцкой юрте, нарочно поставленной для нас г. Кутузовым, у которого мы проживали.
На другой день осмотрелись несколько в своем новом помещении. Калмыцкая юрта состоит из 6 деревянных решеток (тэрмэ) (их может быть и больше, смотря по богатству: 8 и даже 10), каждая из этих тэрмэ делается из нескольких тонких деревянных брусков, прикрепляемых друг к другу посредством шарниров (удяря) в двух местах, в верхней и в нижней частях. Тэрмэ может таким образом складываться, что представляет большое удобство при перекочевке. Решетки эти ставятся без всяких особых прикреплений на землю. Связывают тэрмэ между собой посредством шерстяных тесемок – тэрмийн бючи; и, составляя нижнюю часть юрты, представляют собою цилиндр высотою аршина в 1,5-2 и сажени 2-3 в диаметре, верхняя часть юрты состоит из целого ряда саженных шестов (унин), прикрепленных к тэрмэ посредством веревок (унин салдарга) под углом в 135°. Все шесты эти вдеваются наверху в отверстие (нүкэ) деревянного круга (харачи) аршина в 1,5 в диаметре, часть унин, которая вдевается в отверстие харачи, называется унина шорги. К харачи прикреплены крест-накрест четыре тонкие деревянные пластинки (цагарак), которые составляют крышу юрты. Весь этот, так сказать, остов юрты очень плотно прикрывается войлоком. Вокруг нижней части тэрмэ, кругом всей юрты, идет лентообразная кошма четвертей в 5 шириной (иргэбчи). Выше покрывают остальную часть тэрмэ и половину унинов турга, которых бывает 4; они имеют форму трапеций, обращенных меньшим основанием кверху, накладывают кошмы эти так, что края одной четверти на две прикрывают другую. Кошмы, находящиеся выше турга и покрывающие верхнюю половину унины, называются дэбэр. Верхняя часть юрты цагарак покрывается небольшой четырехугольной кошмой öркö, к углам этой кошмы пришиты 4 длинные ленты, которыми öркö и прикрепляется к юрте. Открывать öркö можно, по желанию, со всех четырех сторон, смотря по тому, с какой стороны солнце; делается это с помощью длинных шестов, или унин. Ӧркö обыкновенно бывает открыта для вентиляции и света, закрывается же она только на ночь или в случае дурной погоды. Если в юрте закрыта öркö без всяких особых на то причин – дождя или сильного ветра, то это значит, что хозяин спит и не желает, чтобы его беспокоили. В летнее время для вентилирования юрты часть открывается с той или другой стороны, смотря по направлению ветра, также и часть войлока, покрывающая тэрмэ. Шнуры, которыми привязываются кошмы, называются хошлун. Две довольно широкие ленты прикрепляются с внешней части иргэбчи к тэрмэ, одна из них называется гэрийн газана бÿсÿ (внешний пояс юрты), внутренняя же лента, скрепляющая тэрмэ между собою, называется гэрийн дотора бÿсÿ (внутренний пояс юрты).
В некоторых юртах, принадлежащих обыкновенно привилегированным лицам из калмыков или духовенства, на случай сильного ветра делается в юртах следующее приспособление: к верхнему деревянному кругу харачи привязывают 4 довольно прочных шнура харачин бючи и прикрепляют их к колу, который глубоко вбивают в землю посередине юрты.
В юртах простолюдинов эти приспособления устроить невозможно, так как посередине такой юрты находится всегда таган. Стоимость такой юрты приблизительно можно определить в 150-200 руб., смотря по величине и качеству материала. Собрать такую юрту, т. е. воздвигнуть это жилище можно в какие-нибудь 20-25 минут. В таком довольно тесном и непрочном убежище проводят калмыки и лето и зиму; тут устанавливается все калмыцкое именьишко, и конечно, уже тяжелая нужда научила калмыков тому, что ни одной пяди места не пропадает даром, всякий уголок занят и имеет свое предназначение.
Обстановка обыкновенной юрты калмыка средней руки следующая: прямо против двери, которая обращена в каждой юрте на юг, стоит кровать (орон). Часть юрты, от входа направо, до кровати, называется зÿн бэйэ, налево – барун бэйэ. Изголовье кровати обращено бывает всегда в сторону барун бэйэ. Здесь непосредственно около кровати ставится барáн, т. е. сундуки, поставленные один на другой, сундуки эти всегда прикрываются ковром. На них или же над ними, на особой полочке, ставятся бурханы, т. е. изображения Будды или других божеств, вместо этих изображений лежит иногда какая-нибудь священная книга, переписанная из религиозного усердия или самим хозяином, или же за его счет каким-нибудь гелюном. Пред этими священными предметами иногда по большим праздникам возжигается светильник. Все пространство между барáном и входом служит складом седел и сбруи. Тут вообще кладется все то, что служит атрибутом мужского костюма или вооружения; на противоположной стороне юрты класть подобного рода вещи считается неправильным. Если есть в семье дочь невеста, то кровать ее ставится между кроватью хозяев и барáном. Правая от входа сторона юрты зÿн бэйэ сплошь уставляется всякой посудой и хозяйственными принадлежностями. Непосредственно у кровати ставится архат – большой кожаный мешок вроде бурдюка; служит он для приготовления и хранения кумыса. С помощью эссенции старого кумыса, имеющейся на дне сосуда, приготовляется новый. С осени оставляется в таком архате старая закваска кумыса и хранится в нем до весны. В этих архатах образуются те кумысные грибки, с помощью которых и приготовляется у нас кефир. Несколько правее от архата прикрепляется к верхней части тэрмэ деревянная полка така аршина в 1,5 длины, она поддерживается снизу особенной подпоркой уача, на полке этой ставится мелкая посуда табык – сосуд для мяса, нечто вроде деревянной вазы, ага – деревянная чашка для кумыса, чаю, бульона, арки и вообще всяких питий; делается она в форме глубокого блюдечка, форма этой чашки утверждена буддийским законом; духовные лица имеют такие чашки при себе и пьют из них при общественных богослужениях, у духовных чашки эти отличаются особенно искусною токарной работой, а также качеством материала, стоимость некоторых из них доходит до 50, даже 100 рублей за штуку. Под полкой на землю ставится котел для варки арки (аркийн хайсун), маленький котел, куда перегоняется эссенция кумыса бакарсан, котел для приготовления чая (цайн хайсун); тут же кладется маленькое кожаное ведерко, служащее для черпания кумыса из архата (чигэнэ утхуца). Ближе к входу ставится грязная кадушка, куда выливаются бозо – остатки от кумыса; кожаное ведро (утхур) для воды и коровьего молока, для черпания воды из колодца к этому ведру привязывается обыкновенно унин, тут же под унинами продевается деревянная трубка цорго, употребляемая при перегонке арки. Посередине юрты ставится обыкновенно таган над костром из коровьего помета (аргасун). На таган этот ставится, по мере надобности, какой-нибудь из котлов. В некоторых юртах я заметил, что к верхнему деревянному кругу харачи привязывают с четырех сторон пучки сухого лошадиного навоза; это считается будто бы весьма сильным симпатическим средством против всякого рода мурашей и тому подобных насекомых. Для перекочевки со всем домом и именьишком калмыку не нужно больше двух телег и двух пар волов. На одной из телег внизу обыкновенно складываются тэрмэ и унины, сверху же наваливается весь домашний скарб (хурда мурда); на другую телегу кладется войлок и эркэ, малые ребята присаживаются тут же на телеге, остальные члены семьи гонят скотину. Вот люди, которые поистине могут сказать «omnia mea mecum porto». Кочевая жизнь кладет свой отпечаток на все домашнее устройство калмыка – полное отсутствие домовитости и уюта замечается всюду; всего-навсего в каких-нибудь двух-трех юртах удалось мне заметить хоть кое-какое старание хозяйки привести свое родное гнездо в сколько-нибудь порядочный вид. Впрочем, в извинение калмыцких хозяек, следует сказать, что женщина у калмыков бывает обыкновенно завалена такой массой работы по хозяйству, что ей решительно некогда заботиться при этом еще о соблюдении опрятности в жилище. Другое впечатление производят юрты духовенства и привилегированного светского сословия; тут, напротив, замечается относительная чистота и даже желание щегольнуть убранством. Тэрмэ и унины выкрашены в яркий красный цвет, войлок отличается белизной и не похож на решето, как в юртах простых черных калмыков, кровать с пологом, пол устлан коврами и чистыми ширдыками (войлочными матами). В такой аристократической юрте нет тагана, нет также и сора от благовонного калмыцкого топлива – коровьего помета (аргасун). Одним словом, такая благообразная юрта представляется довольно удобным и прочным жилищем, особенно в теплое время года.
Близ нашего местопребывания находится летняя стоянка Абаганарского хурула. На третий день по приезде мы посетили этот хурул. Монастырь этот, как и все калмыцкие монастыри, в летнее время кочует и располагается в юртах. Зашел к одному из монахов гелюну Лузангу. Юрта его очень просторна и обставлена весьма благообразно. На правой стороне стоит большая кровать хозяина с красным пологом, прямо против входа божница с изображениями Будды и особые высокие полочки со священными принадлежностями – хонхо (колокольчик), вачир и пр., далее от божницы стол с книгами и рабочий стол. Вся остальная задняя часть юрты уставлена низкими столиками с учебными книгами для учеников. Левая от входа сторона юрты застлана войлоками для спанья и сиденья. Здесь сидят обыкновенно манчжики (послушники) и вообще младшие священнослужители. Войдя в юрту, мы заняли место, предназначенное для почетных гостей, к праву от входа у постели хозяина. Тотчас же нас стали угощать превосходным кумысом, составляющим чуть ли не единственную пищу здешних духовных. Хозяин юрты Лузанг произвел на меня самое благоприятное впечатление. Это очень почтенного вида еще не старый мужчина с бритой головой и бородой. По наружности своей священнослужители здесь вообще разнятся от простых калмыков главным образом нежностью и белизной своей кожи; происходит это, конечно, от сидячего, замкнутого образа их жизни. Тип у них кажется также как будто более облагороженным, чем общекалмыцкий. С этим гелюном Лузангом я впоследствии поближе познакомился, и от него мне удалось узнать кое-что об устройстве монастыря.
Во главе монастыря стоит бакши (учитель), он выбирается из старших монахов данного хурула и утверждается в своей должности пожизненно главным попечителем калмыцкого народа. Бакши имеет общее наблюдение за порядком в хуруле и поучает всех монахов.
Гэбкуй – выбирается из гэлонов или гэцулов на один только год; имеет наблюдение за нравственностью и вообще поведением монахов; за малые проступки имеет право наказать их своей властью, о крупных же проступках докладывает бакши и монастырской общине. Помимо сего гэбкуй смотрит за богомольцами, приходящими в монастырь, и все приносимые ими милостыни проходят через его руки. По окончании года гэбкуй отчитывается в своих действиях перед общиной.
Гунзат – выбирается из гэлонов или гэцулов без определения срока. Имеет наблюдение за исправным чтением книг и переписыванием таковых; смотрит за благолепием при богослужении. Он же главный регент хора и оркестра. Нирба – казначей; в его руках находятся вся монастырская касса, скот, съестные припасы. Выбирается из гэлонов или гэцулов без определения срока, но ежегодно отдает отчет перед общиной.
Зама – эконом, наблюдает за исправным приготовлением кушаний и питья; выбирается из гэлонов или гэцулов без определения срока. Взыскания могут быть налагаемы на монахов отдельными начальствующими лицами (бакши, гэбкуй) или же всей общиною. Крупнейшими взысканиями считаются изгнание из монастырской общины и наказание палками.
Продолжение следует