Один из руководителей Калмыцкого регионального отделения Всероссийской общественной организации ветеранов «Боевое Братство», с которым мы встретились вчера, накануне юбилея, – 20-летия их организации, Санал Хантыев оказался 
интересным и словоохотливым собеседником. Заочно я, конечно, был с ним знаком, так как не раз и не два доводилось читать материалы, посвященные его подвигу во время первой чеченской. И как сражался он с превосходящими числом боевиками, и как умело вел бой, и как будучи молодым парнишкой не дрогнул, не подставил спину врагу, а сумел вывести подчиненных из окружения, и как представили его к званию «Герой России», и как потом «зажилили» награду из-за того, что фамилией не вышел, и как впоследствии неоднократно на разных властных уровнях его земляки и сослуживцы пытались восстановить справедливость… Не вышло. Орден Мужества – да, но не более.
«Внезапно со стороны противника по колонне был открыт шквальный огонь из стрелкового оружия и гранатометов. Развернуться машинам и бронетехнике на узкой дороге или уйти из-под огня в данной ситуации оказалось очень трудно. Первым загорелся ЗиЛ – в огне был полностью уничтожен автомобиль с установленной на нем 
зенитной установкой ЗУ-23-2, погибли и сержант – старший машины, и водитель – сгорели убитые практически в упор… Далее были повреждены еще два БТРа, один из них тут же загорелся. Успевшие выпрыгнуть из них солдаты на открытом пространстве расстреливались боевиками, а не успевшие выпрыгнуть раненые сгорали заживо. Оставшиеся исправными два БТРа стали отходить назад, оставляя личный состав без прикрытия.
Так получилось, что подразделение внутренних войск, насчитывающее первоначально около 70 человек, в ходе затяжного боя было практически полностью рассеяно. Часть личного состава, оставшись без огневой поддержки со стороны боевой техники под командованием двух офицеров – командиров взводов, стала с боем пробиваться назад, к основным силам полка. Другая часть, в которой не оставалось ни одного офицера, продолжала вести кровопролитный бой возле школы против большой группы боевиков». Это строки из очерков о солдатах на сайте «Герои страны» (www.warheroes.ru).
Да, примерно так и было. Почти так. Двадцатого декабря 1994-го года в Чечне, в станице Петропавловской, в составе сводного подразделения ребята попали в засаду. Основная группа отошла, и, получилось, что сержант Санал Хантыев остался с ранеными. К тому времени держать автомат и вести огонь могли только двое – сам командир и кировчанин Вася Хлебников. Их было всего тринадцать, а боевиков раз в десять больше.
Это сейчас Санал понимает, что их просто заманили в ловушку, расстреляв головной и замыкающий БТРы. Таким образом, в центре поселка был сделан своеобразный «мешок», из которого вырваться – никак. Из оборонительных сооружений – только подбитый бронетранспортер, под которым все и укрылись.
Я только могу предположить степень подготовки действующего состава. Санала 
призвали в марте. Попал в город Благодарный Ставропольского края. Внутренние войска МВД. В середине октября были в Моздоке. В воздухе уже пахло порохом, но боевые действия еще не велись. А первого ноября необстрелянные бойцы оказались в самом пекле. И вскоре – тот самый памятный бой, в котором запросто мог голову сложить.
Вот представьте себе. На БТРе осколком перебило тягу, и он оказался обездвижен. Выход один: кому-то надо было рулить, а кому-то – элементарно засунуть руку в моторный отсек и газовать вручную; там для этого специальный рычаг предусмотрен. То есть машина на ходу, а двигаться не может. Практически все были ранены, Санал самый целый из всех. Вот Евгений Остроухов и согласился сесть за руль. Это значит – первые кандидаты в покойники определились. Если машина двинется, будут стрелять. Как правило, в таких случаях бьют в передок, и им обоим хана.
Как вспоминает Санал, он проорал всем: кто из вас будет рулить, кто газовать?! Все промолчали, только Остроухов откликнулся: «Я сяду за руль». До сих пор, вспоминая тот эпизод, когда ему говорят, что именно он должен был получить Героя, Санал горячится: «Вы-то на мой вопрос промолчали. Знали, что сидеть впереди – это верная смерть. А Женя сам вызвался. Так что кончайте базар». А потом продолжил.
Стрелять, как я уже говорил, мог только Вася Хлебников и я. Он, правда, мне лишь сказал, что спину жжет. Осмотрел его, ощупал, увидел на плече в бушлате небольшую дырочку. Крови нет. Думаю, какой-то слепой осколок зацепил. Говорю, давай, вниз пошел. В тот момент почти все наши были «дырявые», все в крови. Василий под мотором расположился, а я впереди держу оборону. Декабрь. Мороз градусов под двадцать. Вокруг, как в крутых боевиках, полыхают два КамАЗа и два бэтээра.
Забегая вперед, скажу, что на самом деле с рядовым Хлебниковым произошло чудо. Пуля попала сверху, вошла под лопатку, прошла по телу, выскочила сзади возле позвоночника, срикошетила от бронежилета, опять зашла в тело, двинулась в сторону почки, но почему-то обогнула ее и остановилась в мышце над бедром. Вот уж точно: пуля – дура.
Так вот. Над нами все время рычал заведенный наш БТР. Боеприпасы давно закончились, стрельбы из него не велось, поэтому по нему даже не стреляли. Только нас методично пытались убивать. Убивали, как потом выяснилось, двенадцать часов. Решили перебраться в машину – до этого ведь все валялись на мерзлой земле. Я раненых потихоньку гружу – перетягиваю вовнутрь. Как сейчас помню, Стефан Оскольский умолял: ты только не бросай меня. Затянул. Женька Остроухов уже за рулем. Я готов газовать, но пока принимаю бойцов. Вася Хлебников помогает и одновременно наблюдает, чтобы никто к нам не подобрался.
Сейчас вот честно признаюсь, – говорит Санал, – я ребятам сказал, что уже ничего не хочу, хочу только к маме. Будем пробиваться. Есть желание вырваться отсюда – слушайтесь меня. Мы все уже знали и понимали, что в плен сдаваться никак нельзя. Нам это крепко замполиты вдолбили в голову. Было страшно, как, думаю, и моим сослуживцам: горят дома, взрывы, автоматные и пулеметные очереди, убитые. Это все вокруг тебя. Тут и свихнуться недолго. Это называется войной, и в ней ничего хорошего нет.
Я сам медик, учился в нашем медколледже, хотел лечить людей, хотел быть акушером, давать жизнь детям. Хотел в дальнейшем в мединститут поступать, стал бы хорошим гинекологом. Но вместо этого пришлось убивать.
К счастью, где-то выстрелил танк, и боевики побежали в ту сторону. У нас как бы затишье наступило. И вот когда всех загрузили, Хлебников сказал, что впереди, метрах в двадцати пяти – видит РПГ, ручной противотанковый гранатомет. И в нас целятся. Я понял, что наступил конец. Уже никого не успею выкинуть на улицу.
Захлопнул люк БТРа, обнял ладонями самое дорогое, что есть у мужчины (не дай бог!), внутренне сжался, и тут влетает в кабину эта хрень.
Я уже почти ничего не соображал и не слышал. Только вспышка. И вижу – граната крутится. Вышло так, что кумулятивный заряд сработал, броню прожег, а основная взрывчатка не сдетонировала. И все же кое-как пополз к вырванным люкам – туда дым шел, путь указывал. Потом начисто отключился.
Очнулся от боли. Открываю глаза – на лице берц. Оказывается, мои засранцы, думая, что я уже того, стали выбираться из машины и моей головой, вернее, лицом, пользоваться, как ступенькой. А что, удобно, нос у калмыков не торчит (смеется). Короче, выбрались – и опять под БТР. Он-то уже двигаться не мог.
А потом опять подошли боевики, опять пришлось отстреливаться. К счастью, какой-то «заблудший» танк вновь бабахнул, противник опять двинулся в сторону Грозного, и по нам перестали стрелять. Я, воспользовавшись этим, решил оттащить от БТРа горевший труп какого-то местного. Начал его тушить снегом.
….Долго еще шел наш разговор. Если короче, то, в конце концов, сержант Хантыев взял в плен двух местных жителей, которые, подкравшись, неожиданно из-за его спины предложили «помощь», пригрозил им автоматом, пообещал смерть неминучую, если что не так. Они организовали санки и таким образом удалось вывезти с поля боя и оружие, и раненых.
Я его понимаю, понимаю обиду Санала. Обычно, при таких ситуациях высшую награду дают командиру, но вот, глядишь, как это часто бывало у нас в стране, подвела пятая графа. В народе в связи с этим говорят проще и понятней: рожей не вышел. Увы, это – действительность. Мерзкая, правда.
«Да чего там, все давно закончилось, – говорит он. – Все быльем поросло. Я сейчас только хочу попросить прощения у детей моего однополчанина Героя России Жени 
Остроухова – Валентина и Евгении – за то, что так получилось. Он действительно в критической ситуации повел себя как герой. И награду свою заслужил в честном бою. Пусть земля ему будет пухом».
Дело в том, что Евгений Остроухов в 2004-м году, нелепо, трагически погиб, и не стОит, видимо, ворошить ту давнюю историю. Жалко парня. Ему было всего двадцать шесть.
…В городе Благодарный есть стена памяти, на которой высечены имена сложивших голову на той войне. Я благодарен «Боевому братству» Благодарного (во, какой каламбур!), а также горожанам за то, что содержат все в обихоженном виде, – говорит Санал. Меня приглашали на открытие, я все видел самолично. Нас же было тринадцать однополчан из Калмыкии, все вернулись живыми. Раненые были, контуженые были, но остались живы – и это главное.
У меня был один сержант, полчок мой, Вадик Кульчицкий. Тринадцать ранений, осколком оторвана пятка. Спустя десять лет, на медкомиссии дали заключение, что он здоров. Вот так бывает…
Сегодня у Санала Хантыева, у его друзей, у полчков, у всех, кто воевал в Афгане, кто прошел закалку в Чечне, кто рисковал жизнью под пулями противника – праздник: двадцатилетие Всероссийской общественной организации ветеранов «Боевое Братство». В этот день будет немало официальных поздравлений, торжественных мероприятий, воспоминаний, встреч и обязательно тостов: за живых и тех, кто не вернулся с полей сражений, кто сложил голову, защищая Отечество.
Фото Николая Бошева и из интернета