Сибирь

В этот день десятилетняя Нина не хотела идти в школу, которая находилась в нескольких километрах от их стоянки в поселке Ревдольган. Какое-то внутреннее беспокойство и тревога не покидали ее. На  уговоры девочки пропустить хотя бы один денек, мама не поддавалась. До интерната ее сопровождал двоюродный брат Эльдя. Когда оставалось несколько метров до нее, Нина дальше шла одна. В этот день она всю дорогу оборачивалась назад, пока отчий дом не исчез из виду. И только спустя тринадцать лет она встретится с родными.

28 декабря 1943 года ее одну вместе с жителями Ревдольгана отправят в ссылку в Алтайский край, а родных – в Тюменскую область. В той страшной суматохе никто не заботился о том, с кем ребенок, где его родители. С первых дней ссылки она сполна испытала горькую участь сироты. Каждый день ходила по домам и просила милостыню. Сибиряки жалели сироту, кормили и даже давали с собой немного хлеба, картошки.

В тринадцать лет она обманула бригадира, приписав себе лишних три года, чтобы устроится на работу в колхоз. А когда подросла, переехала в город Рубцовск в надежде отыскать там маму. Днем работала официанткой в кафе, а по вечерам за деньги шила одежду. Пока научилась делать поджарку, сколько муки сожгла, говорила мама. И все же ее научили хорошо готовить.  После работы работники кафе оставшуюся еду забирали домой. Маме некому было нести, она отдавала свою долю детдомовским немым детям.

Здесь, в городе, знакомые подсказали отправлять письма-запросы в разные инстанции о том, что ищешь родных. После нескольких лет переписок так  она сначала нашла отца, а позже и маму с младшей сестренкой. Другая сестренка Шура и братишка Максим не выдержали тяготы ссылки. От мамы она узнала, что дедушка умер в тот злополучный день. И последними его словами были: «Жаль, Нина осталась одна».

Какое-то внутреннее беспокойство и тревога не покидали ее. На  уговоры девочки пропустить хотя бы один денек, мама не поддавалась. До интерната ее сопровождал двоюродный брат Эльдя. Когда оставалось несколько метров до нее, Нина дальше шла одна. В этот день она всю дорогу оборачивалась назад, пока отчий дом не исчез из виду. И только спустя тринадцать лет она встретится с родными.

Помню, мама рассказывала, как они с подружкой в Рубцовске видели Индиру Ганди. Действительно в 1955 году Советский Союз посетил премьер-министр Индии Джавахарлал Неру со своей дочерью политиком Индирой Ганди. Во время визита они посетили этот сибирский городок.

Мои бабушка Александра – Хар-Кюкн, дедушка Манджи Эльзятиновы и мама Светлана – Гернзл были депортированы в Красноярский край. Жили поначалу на хуторе вместе с ссыльными немцами и латышами, были единственной калмыцкой семьей в этом крохотном населенном пункте. Отсюда моя мама и ходила в любую погоду, ежедневно преодолевая несколько километров, в соседнюю деревню, где действовала начальная школа.

Из рассказов мамы знаю, что в те годы трудно приходилось всем, но людей спасали неравнодушие к чужому горю и доброта. Именно эти качества, говорила мама, были присущи представителям разных народов: и жившим на протяжении многих  десятилетий в Сибири, и оказавшимся здесь, в том числе не по своей воле. Благодаря помощи таких людей калмыкам удалось выжить.

В годы депортации в семье бабушки и дедушки родились еще две дочери, их детские годы пришлись на послевоенный период, когда  отношение к ссыльным изменилось, и  жить стало немного легче.

От мамы у нас осталось множество фотографий разных лет, но сибирских – всего две, да и их разрушает время. На одном фото – бабушка с мамой в поселке, на другом – моя мама у школы, с тощим (а откуда взяться в те годы горам учебников и пособий?) портфелем. В детстве я часто рассматривала этот снимок, наверное, поэтому, вспоминая сейчас маму, вижу перед собой худенькую девочку с косичками, в белом, вероятно, в честь какого-то праздника, ученическом фартуке.

Из рассказов мамы знаю, что в те годы трудно приходилось всем, но людей спасали неравнодушие к чужому горю и доброта. Именно эти качества, говорила мама, были присущи представителям разных народов: и жившим на протяжении многих  десятилетий в Сибири, и оказавшимся здесь, в том числе не по своей воле. Благодаря помощи таких людей калмыкам удалось выжить.

В сибирские годы ей удалось окончить и начальный блок и перейти в среднюю школу, для чего родители отправили девочку жить в ближайший город, к дальней родственнице. Рассказывая о годах ссылки, мама часто вспоминала именно школьные годы, с благодарностью отзывалась об учителях и соседях, а  в старших классах она училась уже в  Элисте, жила в родной семье. Бабушка  в годы восстановления Калмыкии трудилась в городском коммунальном хозяйстве, дедушка – в системе внутренних дел.

Моей бабушке Балдуриновой Татьяне Пантелеевне 1 января исполнится 91 год. В свой день рождения, который она отметит в кругу детей, внуков и правнуков, мама моего отца будет делиться воспоминаниями о своей жизни, молодости, на которую пришлись тяготы военного времени, сибирской ссылки, период восстановления народного хозяйства республики.

На этих старых фото из семейного альбома бабушка запечатлена юной красавицей и довольно модно одетой, насколько это было возможно в те годы. «Это все благодаря моей маме Навгаш Молдановне, которая была прекрасная швея и обшивала всю семью. Ее талант рукоделия и безмерная доброта, неустанная забота о близких спасли нашу семью в Сибири», –говорит Татьяна Пантелеевна.

Родилась бабушка в Калмбазаре Астраханской области, рано осталась сиротой и каким-то образом попала в Вознесеновский детский дом. В возрасте 10 лет ее удочерила вдова донского казака Навгаш Манджикова, до того потерявшая своих 11 детей. Она увезла девочку в хутор Зюнгар Калмыцкого района Ростовской области, где и застала их война и последовавшая вскоре ссылка калмыков.

«День 28 декабря 1943 года помню хорошо. Нас на бортовой машине привезли на станцию Куберле, потом пересадили в вагоны и отправили в неизвестность. Вместе с нами в поезде ехали семьи Улана Илишкина с сыновьями Нараном, Санджи, Иваном, Замбы Хомутникова и других односельчан. Потом пути наши разошлись: поселили зюнгарцев в разных местах. Мы попали в Новосибирскую область, Убинский район, село Еромолаевка», – рассказывает бабушка. Там ее, фактически подростка, определили в рыболовецкую бригаду, где она трудилась наравне с взрослыми. Как передовика за высокие показатели улова однажды даже наградили премией в виде 5-метрового отреза добротной костюмной ткани.

Из Ермолаевки она вышла замуж за односельчанина – фронтовика, вернувшегося с войны инвалидом, Александра Дашевича Балдуринова и переехала к нему в село Колмаково того же Убинского района, где он работал бухгалтером на маслозаводе. Там у них родились дочь Светлана и сын Анатолий. Но супружеская жизнь продлилась недолго, и вместе с мамой и детьми она перебралась в совхоз «Кожурлинский», где ее приняли на работу дояркой.

Там ее, фактически подростка, определили в рыболовецкую бригаду, где она трудилась наравне с взрослыми. Как передовика за высокие показатели улова однажды даже наградили премией в виде 5-метрового отреза добротной костюмной ткани.

На фото она – в составе бригады молочной фермы, вместе с подружками – Кермен Мишкевич, Марией Кагалтыновой и еще одной дояркой по фамилии Бадмаева (имени бабушка не помнит). В начале 1950-х ее как передовую доярку поощрили поездкой на экскурсию в Новосибирск, где она побывала в оперном театре и цирке.

Спустя несколько лет Татьяне пришлось вновь приехать в этот большой красивый город в связи с лечением дочери и остаться там на несколько лет. Здесь ее разыскал сводный брат Бембя Мулаев, он помог ей устроить быт на новом месте. Работала истопником в гортопе – отапливала пятиэтажку завода имени Чкалова. В Новосибирске дети пошли в школу. А когда пришла весть о восстановлении Калмыцкой автономии, брат позвал их вместе возвращаться на родину, но не в Калмыцкий район Ростовской области, а в Башанту. И они отправились в далекий путь домой, в калмыцкие степи. Так закончилась сибирская эпопея семьи Балдуриновых.

Намджил Умиралиева, Нелли Халгинова, Елена Болдуринова