Редактор, как всегда, был лаконичен и категоричен: «Быстро в бухгалтерию за командировочными – и марш в Москву! Чтобы завтра у меня на столе были фотографии наших делегатов на фоне Кремля. И чтобы ни одна душа не узнала про эту поездку! Задание понятно? Выполнять…»
XXVII съезд Коммунистической партии Советского Союза — первый съезд после смертей Л. И. Брежнева, Ю. В. Андропова и К. У. Черненко (генеральным секретарем ЦК партии был уже М. С. Горбачев) и предпоследний в истории КПСС. Проходил он в Москве в Кремлевском Дворце съездов с 25 февраля по 6 марта 1986 года. На съезд было избрано пять тысяч делегатов, среди которых четверо от Калмыкии: директор совхоза «Юбилейный» Яшалтинского района И. М. Грибанов, первый секретарь обкома КПСС В. А. Захаров, резчица Элистинской мебельной фабрики Н. С. Чивеева и председатель Совета Министров Калмыцкой АССР Л. Ц. Бадмахалгаев.
Задание было не из простых и очень ответственное. Дело в том, что между двумя республиканскими партийными газетами царил плохо скрываемый дух соперничества. Если «СовКалмыкия» умудрялась опубликовать какую-то значимую новость, а коллеги из «ХУ» прошляпили, то в кабинете редактора на пятом этаже Дома печати царило приподнятое настроение, в то время как на третьем начальство вместе с шефом Александром Альдаевым ходило мрачнее тучи. А бывало и наоборот. Тогда уж Болеславу Пинчуку (редактору «СК») лучше было на глаза не попадаться – он был зол на весь мир.
Так что напутствие босса «чтобы ни одна душа не узнала» имело под собой крепкую политическую платформу – обком партии внимательно следил за «конкурирующими фирмами» и, в общем-то, приветствовал состязательность: от этого ведь конце концов выигрывало дело. Рядовые газетчики тоже были не прочь утереть нос коллегам; это как в спорте: кто кого, и азарт никто не отменял.
Помню, однажды Иван Богданов решил на сутки задержаться в командировке в Черноземельском районе, так как ему кто-то сказал, что бригада имярек приступила к шестому укосу люцерны.
Видя мое недовольство и голодный блеск в глазах, он привел, как казалось ему, убийственный аргумент: «Ты вдумайся, шестой укос! Об этом никто еще не писал! Мы будем первыми…» Я тогда не совсем понимал одержимости настоящего журналиста. Ну, шестой, ну, что из того? Подумаешь! Увы, наутро выяснилось, что это был лишь слух, по-газетному – утка. Однако прививка конкуренции мне тогда была сделана на всю жизнь.
Сейчас, увы, это отошло в прошлое, и становится не по себе, когда видишь, что какое-то издание, в лучшем случае, компилирует новости из разных источников, выдавая их за свои, а то и просто дословно «передирает».
Итак, самолет – полтора часа, и вот она, родимая столица нашей родины. Делегаты, я знал заранее, квартируют в гостинице «Россия», но вход в нее посторонним был категорически запрещен. Запахло жареным: срыв такого важного задания ничего хорошего не сулил. Но вот, гляжу, делегаты гуськом тянутся к запасному выходу, чтобы потом совершить променад по Красной площади. Идут себе, переговариваются, смеются. Через какое-то время заметил знакомые лица – Грибанова и Чивеевой; нашего большого начальства рядом с ними не было. А милиция непреклонная – низззя, и всё! Кое-как пробираюсь к площади – оцеплена так, что мышь не проползет. Судорожно размышляю над пиковой ситуацией, как вдруг замечаю милицейского начальника с тремя большими звездами на погонах. Что мне было терять?! Подхожу и рапортую: «Товарищ полковник милиции! Я журналист (предъявляю удостоверение), прибыл из солнечной Калмыкии, чтобы запечатлеть наших делегатов в вашей Белокаменной. А меня не пропускают. Если шеф уволит с работы, то в этом, извините, будет вина ваших подчиненных…» И, вы знаете, вошел он в мое положение, дал двух сопровождающих, и процесс съемки состоялся на раз – заветные кадры у меня в фотокамере.
И все же мои мытарства на этом не закончились. Не буду рассказывать, с каким трудом удалось купить билет в Элисту – это тема отдельного разговора. Уже дома проявил пленку, промыл, высушил, посмотрел на просвет и ужаснулся: вся она была покрыта мелкими темными точками. Сердце, как сейчас помню, отчаянно заколотилось, а потом вообще стало на место гланд: это был удар судьбы. Однако делать было нечего: вставил пленку в увеличитель, сделал кадр нужного размера – точки, соответственно, стали больше – и отправил фотобумагу в проявитель.
И чудо свершилось. Я впопыхах начисто забыл, что фотографировал делегатов в то время, когда ШЕЛ СНЕГ! Это были никакие не точки, а снежинки на лицах, на одежде, на кремлевской стене в негативном изображении.
С началом рабочего дня 21 февраля я, сияющий, как начищенный самовар, уже был в редакции. Болеслав Борисович Пинчук остался более чем доволен – он улыбался во все тридцать два зуба и говорил, говорил, говорил. На следующее утро, в субботу, 22 февраля, газета «Советская Калмыкия» вышла со снимком на первой полосе наших делегатов на фоне мавзолея и кремлевских башен.
Как мне потом рассказал редактор, Александр Бурхаевич Альдаев долгое время находился в прострации: как так получилось, что «СовКалмыкия» публично утерла ему нос?! Он даже не подумал, что конкурент сделает столь беспрецедентный ход: ради одного снимка пошлет спецкора в Москву. Вот что значит здоровая конкуренция!
Положенной в таких случаях премии я так и не дождался. Но чтобы хоть малость подсластить пилюлю, соответствующим приказом с меня сняли давний выговор, полученный за какую-то незначительную провинность. И на том спасибо. Хотя и без этого я чувствовал себя победителем.
Фото Николая Бошева